финансирование и кредитование

Источник: forbes.ru

Опасения по поводу падения добычи и экспорта нефти в Иране после новых американских санкций в последние месяцы будоражили рынок — это одна из ключевых причин, почему нефть недавно поднималась выше $80. Правда, сейчас цены сильно упали, и это дает нам понять, что негативное влияние иранского фактора на рынок было сильно переоценено. Давайте разберем поподробнее, что происходит на мировом нефтяном рынке и чего стоить ждать в ближайшие месяцы.

Прежде всего, все больше экономистов прогнозируют замедление темпов роста мировой экономики — пессимизму способствуют развязанные Дональдом Трампом торговые войны и проблемы на развивающихся рынках. Соответствующим образом пересматриваются вниз и прогнозы роста спроса на нефть: например, в октябре Международное энергетическое агентство в своем ежемесячном отчете о состоянии нефтяного рынка понизило прогноз роста мирового спроса на нефть в этом году на 100 000 баррелей в день, а на 2019 год — на 300 000 баррелей в день.

На этом фоне производители нефти снова устроили гонку друг с другом, кто выбросит на рынок больше баррелей. Добыча нефти в США в III квартале этого года выросла на 400 000 баррелей в день по сравнению со вторым кварталом и на 1,1 млн баррелей в день — по сравнению с первым кварталом. Прогнозы по росту американской нефтедобычи все время повышаются: на второй квартал 2019 года Международное энергетическое агентство прогнозирует добычу 16,3 млн баррелей в день (на начало этого года США добывали 14 млн баррелей в день). Американские производители весьма комфортно чувствуют себя при уровне цен $70-80 за баррель.

Страны ОПЕК и Россия не отстают: как только в июне была достигнута договоренность по смягчению соглашения о сокращении добычи нефти, его участники как будто с цепи сорвались. По данным Международного энергетического агентства, ОПЕК повысил добычу по сравнению со вторым кварталом этого года на 740 000 баррелей в день (в том числе Саудовская Аравия — на 380 000, Нигерия, Ирак и ОАЭ — на 170-200 000), Россия — на 360 000. Росстат дает еще более высокие цифры роста добычи по России — 450 000 баррелей в день в сентябре по сравнению с июнем. Одна лишь «Роснефть» прибавила в третьем квартале 120 000 баррелей в день добычи по сравнению со вторым кварталом, согласно ее отчету по МСФО. Очевидно, что участники соглашения «ОПЕК+Россия» с нетерпением ждали прекращения действия договоренностей о сокращении добычи и ринулись резко ее наращивать, как только представилась первая же возможность.

Избыток предложения и замедление роста спроса (в 2018 году мировой рынок нефти снова вернулся в состояние превышения предложения над спросом) — все это не позволяет говорить о том, что даже худшие сценарии по американским санкциям против Ирана в состоянии серьезно дестабилизировать рынок. Иранский экспорт нефти упал примерно на 800 000 баррелей в день с мая, когда Дональд Трамп объявил о возвращении к режиму санкций против этой страны, но, как видим, все это нашлось кому компенсировать. К тому же Иран наработал большой опыт применения различных схем обхода санкций в 2010-2015 годах, поэтому, скорее всего, значительную часть нефтяного экспорта ему удастся сохранить.

Впрочем, о худших сценариях пока речи и не идет. В начале ноября США вместе с объявлением о новых санкциях против иранской нефти (номинально ставится цель обнулить иранский экспорт) одновременно выдали освобождения от санкций восьми странам — крупнейшим потребителям иранской нефти, на которые приходится примерно 75% экспорта нефти из Ирана (Китай, Япония, Индия, Южная Корея, Тайвань, Турция, Италия и Греция). Масштабы исключений не раскрываются, но ясно, что большая часть иранского экспорта сохранится. Освобождения выданы сроком на 180 дней, однако страны-покупатели довольно уверенно дают понять, что по истечении этого периода они получат аналогичное по сроку продление их действия.

Почему США действуют так противоречиво — грозятся полностью закрыть иранский нефтяной экспорт, но при этом тут же выдают разрешения на продолжение большей его части? Потому что сама Америка не заинтересована в резком взлете нефтяных цен, который мог бы спровоцировать полный уход иранской нефти с мирового рынка. В этом проявляется вся противоречивость решения Трампа по выходу из иранской ядерной сделки: за майскими заявлениями Трампа и последующим сокращением иранского экспорта последовал взлет цен, что бумерангом ударило по самой Америке, и сам Трамп был вынужден публично жаловаться на высокие цены. Иран же в результате роста цен заработал больше, чем потерял от падения объемов экспорта. Похоже, что у нынешней администрации США нет внятной стратегии действий по Ирану и они попросту действуют интуитивно под влиянием своих саудовских и израильских союзников.

Так или иначе, потеря еще нескольких сотен тысяч баррелей в день иранского экспорта не будет катастрофой для мирового рынка, и сама по себе не в состоянии привести к новому витку роста цен. Как мы видим в последние недели, рынок это хорошо понимает, и цены снова пошли вниз — на днях Brent впервые с весны опустился ниже $70 за баррель.

Что это означает для России? В целом ничего экстраординарного. Рассматриваемый сейчас Госдумой трехлетний федеральный бюджет на 2019-2021 годы сверстан исходя из весьма консервативного прогноза цен на нефть — $63 за баррель в 2019 году, $60 в 2020-м и $58 в 2021-м ($56, $42 и $43 соответственно, по пессимистическому варианту прогноза). Даже при таком уровне цен бюджет будет профицитным. Для нефтяных компаний это все вообще не так много значит, поскольку при мировых ценах выше $60 за баррель основные дополнительные доходы идут в бюджет, а не компаниям. Себестоимость добычи нефти в России все еще достаточно низка.

Это одна из причин, почему наши нефтяные компании крайне неохотно шли на исполнение соглашения с ОПЕК о сокращении нефтедобычи. Они нормально себя чувствуют и при более низких ценах на нефть, а от снижения добычи теряют деньги — и лишь личная политическая воля Путина заставила их пойти на сокращения. Наши нефтяные компании играли большую роль в том, чтобы убедить руководство страны пойти на смягчение режима сокращения добычи вместе с ОПЕК, и сейчас они вряд ли будут рады снова в него вернуться: достаточно посмотреть, с каким энтузиазмом они наращивали добычу в III квартале этого года.

В общем, сейчас иранский фактор вряд ли способен дестабилизировать рынок, а США также не заинтересованы закрывать доступ на рынок крупным экспортерам — взлет цен ударит и по ним. Это же касается и России: хотя ограничений российского нефтяного экспорта никто не планирует, но недавно появилась информация, что наши нефтяные компании требуют от своих зарубежных контрагентов внести в контракты на экспорт нефти условия, защищающие их от возможных санкций. Это вызвало череду спекуляций на тему возможных проблем для российского нефтяного экспорта от новых санкционных раундов. На деле вряд ли США будут предпринимать какие-то меры, заметно ограничивающие предложение на мировом рынке: как уже подчеркивалось, они сами не заинтересованы в росте цен.

По сути, единственное, что может в условиях замедления роста спроса и избытка предложения вернуть нефтяные цены к росту (не считая экстраординарных сценариев, возможных конфликтов и т. п.), — новое соглашение ОПЕК о сокращении добычи. Сейчас пошло много сигналов о том, что такие переговоры ведутся, хотя уговорить многие страны вернуться в режим сокращения добычи будет непросто. Непросто будет уговорить и российские нефтяные компании — для этого цены должны заметно снизиться против сегодняшних уровней.

А пока такой договоренности нет, на рынок уверенно возвращаются «медвежьи» настроения и никакие санкции против Ирана пока не в состоянии этому помешать.